Елена Данченко — поэт, прозаик, переводчик, журналист.

Окончила факультет журналистики КГУ (Кишинёв), училась в Высшей школе переводчиков г. Утрехта (Нидерланды). Автор семи книг стихов и переводов и трех книг прозы. Стихи, переводы, проза и публицистика опубликованы в журналах «Дружба Народов», «Новая юность», «Знамя», «Смена», «Москва», «Иностранная литература», «День и Ночь», «Урал», «Зарубежные записки», «Интерпоэзия», «Аврора», «Дарьял», «Нёман», «Южная звезда» и др.  Живёт в России и в Нидерландах.

Редактор публикации — Елена Черникова

Китайская грамота

Рассказ голландского геолога

— Вы хотите что-нибудь про Китай? Хотите, чтобы я поделился самыми яркими впечатлениями? Ну, вот вам рассказец, слушайте.

В начале восьмидесятых годов прошлого века вместе с коллегами из института геологии и минеральных ресурсов Циндао сподобился я проводить исследования в дельте Жёлтой реки. Циндао — город на востоке провинции Шаньдун — находится на берегу Жёлтого моря. Речные отложения — в геологии они называются депозиты — были уже прилично изучены нами по почвенным разрезам — стенам многометровой высоты в огромных канавах, вырытых для нового портового комплекса. В Голландии такие канавы называются слотами.

Однажды мне нужно было пройти от одного слота к другому — примерно километр. На дворе стоял апрель. Не могу сказать, что было очень жарко — в этой провинции Китая температура в апреле пятнадцать, максимум двадцать градусов. Вокруг будущего порта раскинулась пустыня: ни деревца, ни цветочка, ни пенёчка. Только редкие чахлые кустики растут на растрескавшейся почве. На бурой сухой, пыльной земле под синим небом — незначительная и неприметная растительность и больше ничего. Простор: ни горизонта не видно, ни цивилизации. Солнце печёт нешуточно, а я шёл без кепки.

Шёл я шёл — как вдруг услышал позади себя звук поскрипывающих колес, сначала еле различимый, потом явный. Обернулся и увидел двух волов, запряжённых в повозку, а на повозке немолодого погонщика-китайца. Китаец жестом любезно предложил подвезти меня.

Я не стал отказываться. К тому же у меня появилась перспектива поупражняться в живом китайском языке: коллеги-геологи говорили со мной на английском, «в люди» выходить времени не было — мы трудились в поле с утра до ночи. В поле и ели: ланчи и обеды нам привозили. А китайский язык я немного учил в Утрехте перед поездкой, по телевизионной передаче «Нихао», что значит по-китайски «Ты — хороший». Этим выражением китайцы начинают знакомство, это что-то вроде нашего «Привет!» Телевизионный курс вела обаятельная китаяночка, и я учился, в основном, благодаря её красоте. Но моего начального, вернее сказать, почти никакого курса было недостаточно, чтобы хорошо говорить по-китайски. Поприветствовав погонщика, я сел на повозку возле него. Погонщик ответил таким же приветствием. Надо было что-то говорить дальше, чтобы показать ему свое расположение. Во всех странах мира принято спрашивать о детях, если хочешь высказать симпатию к незнакомцу, поэтому я продолжил вопросом: «Ни йо дуошао хайци?», что значит: «Сколько у вас детей?»

Китаец ответил, что ребенок у него один. Я знал тогдашнюю политику Китая и ответил с энтузиазмом: «йеге хайцэ хао, лианге пухау», что значит: «Один ребенок хорошо, двух — нельзя». Высказанный мной стандартный китайских лозунг тех лет привел китайца в волнение, тот начал что-то эмоционально и быстро лопотать. Я ничего не понял. Он спросил, откуда я родом.

— Хэ-лан, — ответил я. То есть из Голландии.

Интересно, что название моей страны китайцы придумали изображать двумя иероглифами: первый обозначает реку, а второй — цветок. В комбинации получается очень красиво: речной цветок. Иероглифы подбирали по звучанию — Хэлан звучит похоже на Холланд — и по зрительным ассоциациям: моя родина страна рек и цветов, замечу в скобках, не всегда речных, но кувшинки и в голландских реках водятся.

Погонщик же услышал слово «Хэнань» — так называется провинция в центральной части Китая, гораздо западнее Циндао. Надо сказать, что в Китае разные языки и диалекты — страна большая. Но иероглифы везде примерно одинаковые и погонщик, остановив волов, начал для меня рисовать на клочке бумаги слова, предположив, что я не понимаю циндаоский диалект. Я был загорелый, с бородой, и погонщик волов не понял кто я, будучи уверенным, что я из Хэнаня. В то время обычные китайцы-селяне не имели в домах телевизоров и не путешествовали даже по своей стране. Они понятия не имели, как выглядят люди в другом регионе Китая. Но я не смог прочитать китайскую грамоту! А ведь все дети в стране учатся читать и писать сызмала. Погонщик пришел в ужас. Он пригляделся ко мне повнимательнее и понял, что я не совсем китаец: борода рыжая, глаза серо-голубые. Разочарованию его не было предела: он распинался перед каким-то «янг гвайдзе» — иностранцем, а иностранец не знал даже китайских иероглифов. Его уважение ко мне полностью испарилось, когда мы приблизились к слоту и я спрыгнул с волов, сказав китайцу на прощание: «тцай джен» — до свидания. Погонщик даже не кивнул мне на прощание.

После праздника

Вода в канале была черной, как гуталин. Ночью ее не видно, оттого что фонари вдоль канала стоят слишком редко, но было слышно, как она чавкает и хлюпает под несильным ветром.

Канал, рассекающий надвое голландскую деревню Смилде, казался бесконечным. В таких деревнях, которые в Голландии называют ленточными, место главной улицы занимает канал, а дома строят по обе его стороны. Из одной части города в другую можно перейти по небольшим редким мостам. Это потом я узнала, что длина канала, вдоль которого мы с Наташей еле тащились, насчитывает более пятнадцати километров, и называется он Дрентским, а тогда голову сверлила одна мысль: как бы добраться до Наташиного дома, доставить ее живой и невредимой, и не окочурится обеим на улице холодной апрельской ночью…

Время близилось к полуночи. Мой день рождения заканчивался.

Тот день обещал быть волшебным. С утра все складывалось как нельзя лучше. Свой личный праздник я решила отметить с подругой в Смилде, потому что ей трудно ехать ко мне, в далекий Лимбург. Да что там трудно — невозможно. У нее — ДЦП и она ходит за ролатором даже дома.  Вот если бы ее согласилась отвезти сестра, они могли бы вдвоем прекрасно переночевать у меня в гостевой комнате и попраздновать. Но сестра категорически не хочет ехать в дальнюю даль, значит ехать должна я. Если уж гора не идет к Магомеду…А Магомед, то есть я, сам плохо двигается. Буквально еле-еле ногами перебираю, опираясь на палочку. Когда мы с Наташкой на пару ковыляем по голландской улице, мы представляем собой ожившую картину Брейгеля-старшего «Притча о слепых», с той лишь разницей, что мы зрячие и одеты современно. Она держится за ролатор, я время от времени хватаюсь за нее или за ручку ролатора, а в руке у меня посох — чем не брейгелевские персонажи? Однажды по дороге к Альберт Хяйну — мы шли купить продукты, а заодно и воздухом подышать — Наташа упала. Ролатор опрокинулся, мой посох выпал из рук, и я кинулась поднимать ее с асфальта. Возле нас остановилась машина, из нее вышла женщина, помогла мне поднять подругу, а потом справедливо отчитала:

— Что ж вы с ней по дорогам ходите? Это же опасно, ее надо возить в коляске! Я работала с такими пациентами и знаю правила. — А потом она посадила обеих в машину и подвезла прямо ко входу в магазин.

Моя подруга не только поэт, она — самурай. Дома все, абсолютно все она делает сама, инвалидом себя не считает, инвалидную коляску ненавидит и на улицу предпочитает выходить за ролатором самостоятельно.  И, кстати, ходит быстрее меня.

Так вот, представьте себе погожий апрельский денек, залитый солнцем и пропитанный запахами свежескошенной травы на лужайках и только что расцветшей магнолии. У меня день рождения, который решено отметить в ресторане.  В субботу в Лимбурге всеобщий сбор, куда Лида не попадет, а потому имеем мы право шикануть прямо сейчас? Мы нашли в Смилде хороший вок-ресторан по сайту, попутно выловив из рекламы благую весть, о том, что в день рождения именинник имеет право пообедать бесплатно.

В кошельке у меня лежала приличная сумма денег, которой должно было хватить на китайский вок-ресторан, две поездки на такси (благо харчевня недалеко) и обратный проезд на поезде до Лимбурга. Гугл-карта показала, что ресторан находится примерно в двух — максимум полутора километрах от подружкиного подъезда и я вызвала такси. Смилде — крупная деревня, но немногочисленные местные таксисты, как на грех, один за другим отказывались нас везти. После получаса безрезультатных звонков терпение мое лопнуло, и я вызвала такси из Ассена.

Таксист явился довольно быстро, мы выкатились из дома по пандусу — Наташа живет в хорошем новом доме, специально построенном для людей с ограниченными возможностями — ролатор, палка-посох, кошелек — все при нас.  Таксист — молодой улыбчивый голландец с ветерком прокатил нас до ресторана “Golden Wokpaleis” и спросил, к моему вящему удивлению, двадцать пять евро. Мы проехали всего ничего: два с половиной километра. В Зэйсте, бывало, я ездила около семи километров за семь-восемь евро.

— Менеер, а вы не ошиблись? — сказала я шоферу. — Четвертной за два километра, не многовато ли?

— Я ехал до вас из Ассена, это примерно двенадцать километров, потом отвез вас в ресторан, потом вернусь в Ассен, это примерно двадцать пять километров, кто мне их оплатит?

Сообразив, что с такси я лопухнулась по полной, я отдала таксисту двадцать пять евро — стоимость обеда на одного взрослого. Парень помог мне вытащить Наташу из машины и со словами «тот зинс» исчез.

— Наташка, не переживай, прорвемся. Мой обед будет бесплатным, я ж именинница, — сказала я, увидев расстроенное лицо подруги. — Значит, четвертак у нас останется на обратный проезд, да хоть на такси из Ассена.

Ресторан оказался на уровне.  Нет, правда, я бывала во многих голландских вок-ресторанах, но смилденский оказался одним из лучших. Чего там только не было!.. Свежайшая, отливающая перламутром селедочка кажется только утром выловленной из Северного моря, нежная бело-розовая макрель, копченый угорь, который я обожаю и который так редко ем по причине дороговизны. Суши на выбор, самые разные колбасы и ветчина, салаты, свежие овощи: истекающие соком уже нарезанные кольцами помидоры, хрустящий айсберг-салат, кресс-салат и руккола, сладкий перец, огурцы, редис, несколько сортов оливок А на жарку — повару на вок — можно было отнести креветки (они оказались нескольких видов), лангустины, рыбу, мидии, любое мясо, грибы (тоже нескольких видов), бамбуковые ростки, много чего другого, не менее вкусного. На гарнир предлагалась разного сорта и вида вермишель: рисовая и из пшеничной муки, китайская лапша и, разумеется, голландские фритьес. На десерт — любое мороженое на выбор (я насчитала сортов десять), личи и консервированные экзотические фрукты (опознала только личи), персики, сливы, нарезанный крупными кубиками арбуз, дыня и ананас.  Я уже не говорю про выпечку! А стоило бы рассказать о маленьких пирожных-канапе разных видов под стеклом — на один укус, зато можно съесть разных! Прибавьте к этому еще и напитки без ограничения! «Золотой дворец» и впрямь дворец!

Смутила меня внезапная подробность: когда подошла китаянка спросить о напитках, я узнала, что обед для деньрожденца становится бесплатным в том случае, если с основным героем приходят три человека как минимум. Этого на сайте не было. Чертова реклама вечно приукрашивает. И зря я брала с собой паспорт и демонстрировала его официантке.

Наташа снова вопросительно посмотрела на меня.

— Не горюй. Ну, потрачу я больше денег, но на ресторан и проезд мне хватит. А как добраться, решим после. Попутку какую-нибудь остановим. Однова живем!

Из нас двоих лучше двигаюсь я. По вок-ресторанам надо бродить, разглядывать еду на больших витринах, выбирать и самим наполнять тарелки. Я смотрела на красиво выложенную отборную еду, возвращалась к нашему столику и живописала Наташе увиденное. Она говорила, чего ей хотелось бы, я приносила наполненные вкуснятиной тарелки.

Официантки налили нам по нашему желанию красное вино в огромные бокалы — нам в жизни столько не выпить, и мы пили, ели, болтали и веселились из всех сил. Китаянки поздравили меня большой фаянсовой чайной кружкой с крышкой — принесли новенькую в упаковке. Потом поставили перед моим носом роскошный десерт несмотря на то, что мы ели в тот момент закуску: огромный конусообразный стеклянный бокал, наполненный до краев мороженым, круглыми и трубчатыми вафлями, фруктовым сиропом, взбитыми сливками, свежей клубникой и украшенный палочками с бумажными зонтиками и самым настоящим бенгальским огнем! Огонь горел, разбрызгивая искры, а официантки меня фотографировали.

Потом они исчезли и я, решив, что сказочный десерт разделю с Наташей, отставила его в сторону. Наслаждаясь, мы съели по ломтику угря, селедочки, макрели с листьями салата, луком и помидорами. Потом мы съели по чашке томатного супа с хрустящим луком и сухариками, он оказался очень вкусным. Потом я принесла горячее блюдо: мы обе принялись за жареные в масле креветки, снимая панцири пальцами. Пальцы поливали соком из половинок лимонов и вытирали салфетками. Через некоторое время к нашему столику подплыли улыбающиеся китаянки с очередным презентом мне — имениннице: готовой фотографией в рамке. «Ничего себе сервис» — подумала я и чуть не поперхнулась: поставив рамку на стол, девушки шустро, изящным движением подхватили мой гранд-десерт и унесли навек.

Мы с Наташкой уставились друг на друга.

— А мы-то думали!.. Ладно, у них там в доступе мороженое, эклеры и кофе на любой вкус, — сказала я, вытирая слёзы хохота. — Гуляем дальше!

И мы гуляли.

Время близилось к одиннадцати, ресторан готовился к закрытию. Я огляделась. Шумная компания за столом напротив, отобедав, давно ушла. В зале, похоже, никого не осталось, кроме нас и припозднившейся пары справа от нас. Наташка поковыляла в туалет, а я — прямиком к паре. Дама тоже отлучилась, ее спутник, лет сорока, с простым и милым лицом, оказался в моем полном распоряжении.

— Менеер, — начала я, улыбаясь самой очаровательной из своих улыбок. — У нас с подругой проблема. Мы — два инвалида. И мы сильно переплатили за такси, чтобы добраться сюда и попраздновать. Моя подруга живет совсем рядом, и я у нее сейчас в гостях, у меня день рожденья. Не могли бы вы   подвезти нас к ее дому?

— О, поздравляю! — живо откликнулся мужчина. — Моя спутница сейчас вернётся, я посоветуюсь. Думаю, она согласится вам помочь.

И тут черт дёрнул меня за язык!

Мужчина спросил меня, из какой страны я родом (говорю я, разумеется, с акцентом).

— О, я из России! — ничего не подозревая ответила я. — А вот моя подруга Наташа из Украины, с Донбасса. И мы дружим, несмотря на конфликт…

Разговор немедленно перешел на политическую тему.

— И как вы относитесь к военным действиям? — спросил менеер, совсем не изменившись в лице.

— К войне мы относимся, как и все, плохо. Люди мы миролюбивые. Мы поэты-пацифисты. Но все-таки не стоило бы так гнобить Россию по телевизору, если честно, это все очень тяжело выносить. Много вранья, фейков. Украине надо бы все-таки остаться нейтральной. Ну зачем России НАТО в подбрюшье, рядом с ее границами?

Лицо менеера вытянулось. Его спутница вернулась, села за столик, не совсем понимая, о чем речь.

— Мы никуда вас не повезем, уж извините, — сказал менеер.

— А почему?

— А потому что вы поддерживаете войну.

— Вы мою подругу видели? У нее ДЦП, она парализована. И она украинка. И мы не поддерживаем никакие войны, мы просто понимаем ее причины.

— Все равно мы вас не повезем.

Я поняла, что против меня ввели санкции в одностороннем порядке. Говорить с голландцами о политике бесполезно, они верят своей пропаганде.

Ни слова не говоря, я повернулась спиной к парочке и пошла к туалету выкликать Наташу. Наконец она вышла за своим ролатором, и я ей передала давешний разговор.

Наташа расстроилась, потому что денег на обратное такси не было, а я пошла общаться с персоналом ресторана, а заодно оплатить стол.

Китаянка у кассы сказала, что не может нам помочь, потому что персонал и она в том числе после закрытия заняты уборкой.

Я вернулась к подруге.

— Наташа. Не горюй, мы с тобой еле ходим обе. Кто-нибудь да поможет. Кидаем подарки в сумки, берем ноги в руки и идем.

И мы вышли в апрельскую, отнюдь не теплую северную ночь. До теплой и чистой наташиной квартиры с удобными постелями и двумя санузлами идти километра два. Здоровыми да молодыми, конечно, мы домчались бы минут за двадцать. Но мы еле двигаемся.

— Нам надо перейти на другую сторону канала. Там поймаем попутку. Где тут у вас мост?

Где мост, подруга не знала.

Оглядевшись, я увидела яркие фонари и что-то вроде моста справа от ресторана.  И мы пошли туда. Я чуть быстрее, Наташа шаркала за своим ролатором за мной. Вы видели когда-нибудь как ходят дэцепешники — люди с детским церебральным параличом? Это зрелище не для слабонервных. Многие из них вообще не ходят, их всю жизнь возят в инвалидной коляске. Остальные ходят за ролатором в специальной высокой обуви, поддерживающей щиколотки и голени. Так что для своего диагноза Наташа — чемпион. Стайер. Но она устала после ресторана и двигается со скоростью два метра за десять минут. И я должна идти на небольшой дистанции — на случай ее падения.

Со скоростью примерно два метра в десять минут мы двинулись к предполагаемому мосту, в обратном направлении от наташиного дома. Останавливать машины было бесполезно: они все ехали в противоположном направлении. План был простой: перейти канал по мостику и поймать попутку.

Доплетясь до моста, мы увидели, что это не мост. На набережной светилась фонарями будка. Электрические лучи, как крылья света, дрожали на тёмной воде. Меня обуял ужас. Холодная апрельская ночь. Ни гроша в кармане. Два инвалида. Подруга еле-еде перебирает ногами. И я приняла решение.

— Наташа, меняем курс: разворачиваемся на сто восемьдесят градусов и идем в сторону дома! Я найду помощь. А не найду, так до утра доберемся.

Бедная Наташа ничего не ответила. Все ее силы уходили на улиточное движение за ролатором.

Я начала звонить во входные двери всех освещенных домов, выстроившихся вдоль канала. Сквозь незашторенные окна мы видели теплые уютные комнаты, лампы под абажурами, мягкие кресла и диваны, комнаты, в которых должны были быть, просто обязаны находиться живые люди. Один из живых непременно поможет нам! Я верю во взаимопомощь людей…

— Наташа. Слушай легенду. Поскольку акцент, нас могут спросить, откуда мы родом. Говори, что обе с Донбасса, но приехали давно. Мы-то говорим на голландском, а новые украинские беженки — нет. Зато ты бойко говоришь по-украински.

В первом освещенном доме никто не вышел даже в жилую комнату, хотя я несколько раз нажала на кнопку звонка.

Следующий дом был погружен во тьму — хозяева спали.

— Наташа, значит так: я пойду вперед, чтобы быстрее найти помощь. Я тебя очень прошу, не торопись и внимательно смотри под ноги.  Тут есть один участок с бугристым асфальтом, а поднимать тебя сейчас некому.

Бугристый участок асфальта волнообразно очерчивал корни гигантского дерева.

Хмель выветрился из головы, откуда-то взялись силы, я двинулась вперед с максимальной скоростью. Еще один темный спящий дом. Ага, вот и освещенный!  И комната полна народу!  Я позвонила. Дверь открыл молодой высокий человек, с виду интеллигентный, в очочках. Рассказала все как есть: что мы переплатили таксисту, возвращаемся из ресторана, где праздновали день рождения, живем рядом, но дойти не можем, потому что — два инвалида.

— Мефрау, извините, но у меня свои проблемы. Я не могу вам помочь, — услышала я и не поверила своим ушам.

И это происходит в Голландии… в стране, где принято помогать ближнему и особенно если этот ближний — инвалид! В этой стране на редкость внимательно относятся к инвалидам — это одна из ее лучших особенностей! Днем Наташу подняли с тротуара и отвезли обеих в «Альберт Хяйн». Мой муж оказывал помощь незнакомым людям на улице совершенно безвозмездно. Когда мы жили еще в Зэйсте, мне несколько раз становилось плохо на улице, я хваталась за фонарные столбы, ко мне подходили и меня поддерживали незнакомцы, предлагали довести до дома! А сейчас-то что происходит — это какая-то другая Голландия?

И я упорно шла и звонила во все дома с освещенными окнами, твердо веря, что кто-нибудь смилостивится над нами. Из одного дома вышла старушка и сказала, что ее сын довез бы нас, но он уже спит. В пяти домах просто не открыли двери.

Наташа тащилась уже далеко позади меня. Оглядываясь, я видела ее силуэт в свете редких фонарей.

Наконец мне открыла молодая женщина с удивительно приветливым лицом. Выслушав мою легенду, она, можно сказать, обрадовалась:

— С удовольствуем помогла бы вам и отвезла, но я укладываю детей. Подождите, я посмотрю. Если муж не спит, он вас отвезет.

Я огляделась. Семья не бедная, дом просторный, во дворе две хорошие машины. И у женщины такое славное лицо. Минут через пять вышел её муж, в свитере, симпатичный, молодой. Поздоровался и сказал:

— Знаете, тут разные люди ходят по ночам, и хулиганы, и наркоманы. Но я вижу, вам на самом деле нужна помощь. Я отвезу вас.

— Аллилуйя! — воскликнула я. — Да поможет вам Бог, менеер. Мы бы с удовольствием заплатили, здесь ехать километра два-полтора, не больше, но у нас нет денег. Но знаете, тем, кто помогает слабым, потом Бог возвращает сторицей. Когда вам в чем-то повезет, а это случится очень скоро, вспомните нас.

Я вышла на тротуар и начала махать обеими руками.

— Наташаааа, я нашла помощь! — заорала по-русски, совершенно забыв, что мы, по легенде, «две украинки».

Наш спаситель молча посадил меня в машину, довез до Наташи и ее ролатора. Вместе мы загрузили мою замученную подругу, сложили ролатор в багажник и доехали до дома за пять минут. Всего за пять минут до тёплого и уютного ее дома, до которого Наташа шла бы пешком всю ночь, если бы у нее хватило сил…

Выгрузившись у подъезда, мы бурно благодарили мужчину на двух языках — Наташа почти не говорит по-голландски, желали здоровья ему, жене, их детям.

Незнакомец молча принял и наш акцент, и легенду, ничего не сказал, развернулся и поехал домой.